– Просто у Поншартрена в Англии явно существует разветвленная агентура. Очень уж он осведомлен обо всех деталях, связанных с флотом противников.
На лице Юрия было написано, что он все равно не понимает взаимосвязи между женщинами Кабанова и действующими в Британии французскими шпионами.
– Корабли не пропадают в бою бесследно. Значит, кто-то в Англии должен знать, чем закончился бой Командора, – терпеливо, как маленькому, пояснил Сорокин.
– Мы подумали, что Сергей не обязательно погиб, – поддержал Григорий. – Он мог вполне попасть в плен. Вот пусть Поншартрен и выясняет. Раз сам убедил Командора продолжать службу. Не захочет – дойдем до короля. Как кавалер ордена, Кабанов подчинен непосредственно ему. И вообще, сейчас же не сталинские годы. Плен за преступление не считается.
– Жан Барт побывал в плену и бежал. – Флейшману припомнились ходившие по Дюнкерку разговоры о главном французском капере.
– Вот! – Сорокин наставительно поднял палец.
– Пока человека не видели мертвым, убитым считать его нельзя, – оба офицера работали слаженным дуэтом.
– Точно. Ведь он вполне может оказаться там, – понятно и доходчиво пробормотал Флейшман. – За это обязательно надо выпить! Только распоряжусь...
Остановить его не успели, и через пять минут слуга уже расставлял на столике бутылки, а к ним – легкую закуску.
– Понемногу, и хватит, – предостерег Сорокин. – Мы после обеда отправляемся в дорогу.
– Но коньячку... – Теперь Юра уже был в состоянии без содрогания думать о существенных напитках. – За то, чтобы Командор нашелся!
Сейчас уже казалось неважным – где. Лишь бы был живой, а там всегда можно изобрести способ переправить его к команде. Вплоть до отчаянного налета на крепость, город, остров...
– Хорошо, что я должен делать? – Головная боль на некоторое время прошла, и Флейшман ощутил небольшой подъем.
Что сыграло роль – коньяк или надежда вновь встретиться с Командором, – он разбираться не хотел.
– Оставаться здесь. Наташа и Юля нуждаются, чтобы кто-то был с ними. Да и готовиться к переходу в Архангельск тоже надо, – пожал плечами Сорокин.
После распада команды единого авторитарного руководителя у путешественников во времени не было. Все по-прежнему признавали авторитет Командора, его связующую роль между военной и гражданской партиями. Теперь же, после исчезновения Кабанова , оставалось договариваться друг с другом в частном порядке.
Оставаться не хотелось. Флейшман прикинул свои воз можно сти и уточнил распределение ролей:
– Я лучше съезжу в Дюнкерк к Барту. Он тоже может что-нибудь знать о Сергее.
– И опять нарвешься на англичан, – не согласился Сорокин.
– Я сказал: съезжу , а не схожу. Да и посмотрите, какая погода. Шторм на шторме. Тут надо быть отчаянным до предела. Без того удивляюсь, как британцы так во время оказались в нужном месте и в нужное время . Словно предупредил их кто... – Воспоминания о встрече с фрегатами не давали Флейшману покоя.
– Мало ли зачем во время войны выходят корабли? – отмахнулся от предположения Константин.
Флейшман вновь наполнил рюмки, но Григорий посмотрел на Сорокина и стал приподниматься:
– Мы пойдем. Нам еще ехать черт знает сколько.
– На посошок!
Еще одно магическое русское слово. Однако, выпив, офицеры действительно задерживаться не стали.
Юра проводил их до двери из комнаты. Он так и не обулся и шлепал по полу босыми ногами. Смысл напяливать туфли или сапоги, когда весь путь занимает несколько шагов!
Оставшись в одиночестве, Флейшман уже не ощутил прежнего подъема. Вновь слегка начала болеть голова, накатила слабость, и пришлось срочно лечь обратно на диван.
Он не собирался отказываться от собственных слов. Просто перед дорогой вполне можно позволить себе немного отдыха. А в путь пуститься вечером. Если же совсем будет плохо, то завтра утром. Главное – не переборщить с лекарством.
Но хоть одну рюмочку еще можно , а после нее – спать, спать, спать. Похмелье не было бы таким страшным, если бы после гульбы удавалось выспаться.
Только почему-то никак не получается.


21
Кабанов.